«Путь глупого примой в его глазах…» (Притч 12:15)
* * *
Суетность человека такова, — говорил один старец, — что даже когда он убивает, больше всего он грустит о том, что об этом никто не узнает».
* * *
Авва Филимон сказал: «Те философы, которые верят в абсолютную логику, никогда не пробовали спорить с женщиной».
* * *
Один старец сказал: Нужно убить гордыню, не ранив. Если ее ранить, она не умирает».
* * *
Один старец сказал: «Как много людей не умеют терять свое время в одиночку!»
* * *
Авва Виссарион сказал об одном александрийском вельможе: «Он выдает все, кроме своих собственных чувств».
* * *
Один старец как-то сказал: «Если монах говорит о себе: «У меня есть смирение», — несомненно, его у него нет. Если же он говорит: «У меня нет смирения», — то оно у него есть. Вот я, например, вовсе не имею смирения».
* * *
Один молодой человек пожелал стать монахом. Он явился в Скитскую пустыню в один из самых бедных и суровых монастырей, и старец повел его показывать келью.
— Тебе придется сделать себе ложе, — сказал старец.
— Разумеется, отче.
— Что ж, вот тебе гвозди и четыре доски.
* * *
В Келиях молодой монах колол дрова. Проходивший мимо старец посмотрел на него и сказал:
— Твой топор напоминает мне молнию, брат.
— Это потому, что я машу им так быстро? — спросил довольный монах.
— Нет, потому что он никогда не бьет дважды в одно и то же место.
* * *
Старец чинил крышу своей хижины. Проходивший мимо молодой монах остановился и стал смотреть.
— Ты хочешь узнать, как забивают гвозди? — спросил старец.
— Нет, я хочу узнать, что говорит старец, когда бьет себя молотком по пальцу.
* * *
Одного кочевника застали за разграблением могил на кладбище и привели к авве Сысою.
— Неужели же тебе не стыдно обкрадывать мертвых? — спросил его старец.
— Зато я никогда не делал зла ни одной живой душе!
* * *
Один монах сказал старцу:
— Отче, я слышал, что брат, который жил вместе с тобой, умер. Могу я занять его место?
— Да, — отвечал старец. — Но ты как будто гораздо крупнее него. Не знаю, поместишься ли ты в его склепе?
* * *
Один молодой человек пришел к авве Арсению за советом.
— Я хочу быть врачом, отче, но я еще не знаю, стану я учиться врачевать глаза, или же зубы. Старец ему сказал:
— Заниматься медициной — всегда дело доброе. Но не забывай, однако, что глаз у человека всего два, а вот зубов…
* * *
У аввы Макария была собака, которая повсюду за ним следовала. Однажды, когда он шел по пустыне, ему встретился крестьянин и сказал:
— Отче, сегодня твоя собака съела одну из моих кур.
— Хорошо, что ты мне это сказал, — отвечал старец. — Сегодня я больше не буду ее кормить.
* * *
Врач Фотион в Александрии слушал больное сердце пожилого аввы Филофора.
— Отче, — спросил Фотион, — ты уже советовался с кем-нибудь, прежде чем прийти ко мне?
— Да, с аптекарем Исидором.
— И какой же дурацкий совет он тебе дал?
— Пойти посоветоваться с тобой.
* * *
— Как! Авва Памбо умер? Но ведь врач приходил к нему всего только раз…
— Как видно, брат, ты не в курсе последних достижений медицины…
* * *
Авва Макарий предупреждал своих монахов, чтобы они никогда не принимали лекарств: «Если вы станете принимать порошки от простуды, вам придется потом глотать пилюли от болей в желудке, вызванных порошками, а затем вам понадобятся мази от волдырей, вызванных пилюлями, а потом успокоительное от ожогов, причиненных мазями, а затем…»
Авва Макарий умер в возрасте 120 лет, под дубом, на закате солнца…
* * *
В монастыре Габала новый игумен установил порядок, при котором послушникам следовало мыться один раз в месяц. Старец Ермон, узнав об этом, сказал:
— В мое время послушники не были такие грязные!
* * *
Авва Серапион Скитский спал в своей хижине вместе с несколькими козами, курами и кроликами. Как-то один брат ему сказал:
— Отче, разве ты не знаешь, что когда спишь вместе с животными, легко заболеть?
— Вот уже сколько лет я так живу, и ни одно из моих животных не заболело! — отвечал старец.
* * *
Одному монаху, который постоянно жаловался, авва Макарий сказал: «Ты несчастен? А ты подумай, каково будет жирафу, если у него заболит горло, или сороконожке, если у нее появятся мозоли!»
* * *
Авва Серапион, не покидавший своей кельи, дал как-то пришедшему к нему мальчику монетку.
— Пойди, подай милостыню первому же бедному старику, которого встретишь.
Через некоторое время мальчик вернулся.
— Я сделал, как ты сказал. Я дал монету старику.
— А он действительно был беден?
— Еще бы! Он был вынужден продавать свои финики и сласти!
* * *
Путешествуя в Смирну, авва Каликст сбился с пути. И вот, когда он брел в полном одиночестве, внезапно показался путник. Авва Каликст весьма этому обрадовался.
— Прости меня, брат! — воскликнул он. — Знаешь ли ты дорогу в Смирну?
— Каждый осел ее знает! — грубо отвечал прохожий.
— Потому-то я у тебя и спрашиваю!
* * *
«На этом я свое письмо заканчиваю, — писал как-то авва Даниил одному брату, — ибо ноги мои так замерзли, что я не могу больше держать перо в руке».
* * *
Один старец писал: «Ничто так не раздражает братьев в монастыре, как бездеятельный настоятель. Но ничто так не беспокоит их, как настоятель, готовый принять решение».
* * *
Один старец, проведя много лет в пустыне, решил удалиться в горы. Долгие месяцы он шел, пока наконец не оказался у подножия обширного горного хребта. Углубившись в ущелье, он встретил там пастуха. Тот, глядя, как старец растерянно озирается вокруг, спросил его:
— Что, отче, тебе не нравится эта местность?
— Не знаю… Лучше бы здесь не было всех этих гор, закрывающих горизонт.
* * *
«Когда один из нас умрет, — сказал один монах своему собрату по келье, — я вернусь в Скитский монастырь».
* * *
Один старец сказал по поводу женщин: «Я помню, что прежде женщины, смущаясь, краснели. А теперь они смущаются, если покраснеют».
* * *
— Отче, — спросил молодой монах великого Арсения, — почему ты позволяешь всем мирским новостям проникать в монастырь?
— Это лучшее средство, чтобы у братьев не возникло желания туда возвратиться, — отвечал старец.
* * *
Одного скитского монаха привели на суд за то, что он убил вилами собаку.
— Так-то ты, брат, являешь собой пример кротости и смирения? — упрекнул его судья. — И потом, разве ты не мог ударить эту собаку рукоятью, а не зубьями?
— Я бы так и сделал, — отвечал монах, — если бы собака пыталась укусить меня хвостом, а не зубами!
